![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Курт Воннегут, 15 лет со дня смерти
And somewhere in there was springtime. The corpse mines were closed down. The soldiers all left to fight the Russians. In the suburbs, the women and children dug rifle pits. Billy and the rest of his group were locked up in the stable in the suburbs. And then, one morning, they got up to discover that the door was unlocked. The Second World War in Europe was over. Billy and the rest wandered out onto the shady street. The trees were leafing out. There was nothing going on out there, no traffic of any kind. There was only one vehicle, an abandoned wagon drawn by two horses. The wagon was green and coffin-shaped. Birds were talking. One bird said to Billy Pilgrim, 'Poo-tee-weet?'
Из довлатовской колонки редактора в газете "Новый американец"
< ...> Сегодня мы гости Курта Воннегута. Перед нами сидит кудрявый долговязый человек в бесформенном свитере и мягких замшевых туфлях. Так двадцать лет назад одевались все американские студенты. У Воннегута красивая жена и маленькая лохматая собачка. Я думаю, это все, что нужно талантливому писателю. Мы задаем ему вопросы.
— Как повлияла на вас русская литература?
— Влияние Толстого и Достоевского столь огромно… Оно превосходит даже влияние Марка Твена. Хотя Марк Твен — это лучшее, что есть в американской прозе. Он создал американский литературный язык. До него пользовались английским. Негры в «Хижине дядя Тома» разговаривают, как шекспировские герои… Из русских писателей мне ближе всех Гоголь. Говорят, в нас есть что-то родственное… Чехов — воплощение порядочности, гения и покоя.
— Что вы думаете о современной русской литературе?
— В основном я читаю книги моих знакомых. Кроме того, слежу за немецкой, французской, итальянской литературой. Времени явно недостаточно. Но я читал Солженицына. Он заслужил Нобелевскую премию. «Иван Денисович» — это настоящий шедевр… Миллионы людей живут и работают в невыносимо тяжелых условиях. Будь то работа на шахте или в литературе. Полагаю, что у нас есть свои Иваны Денисовичи. Боюсь, что Солженицын этого не знает… Итак — Солженицын, Зиновьев… Повесть Георгия Владимова о собаке. Да, именно «Верный Руслан»… И еще — Шукшин. Я забыл название. Такое красное дерево…
— Калина… Сноуболл берри.
— Да, именно, «Сноуболл берри». Меня заинтересовали преступники у Шукшина. Советские газеты мало пишут на криминальные темы. Значит, Шукшин талантливо угадал эти патологические характеры. Я видел фильм по книге Шукшина. Там очень смешные преступники. У них пиджаки эпохи буги-вуги. И еще — солнечные очки в дождливую погоду. Чтобы полиции лучше было их узнать. Я думаю, это немного фальшиво… Я был на четырех встречах русских и американских писателей. Мы обсуждали наши проблемы. Говорили о том, что надо издавать больше русских книг. Но американский рынок довольно пассивен. Нужна очень сильная книга, чтобы его расшевелить.
— Что могло бы представлять интерес для американцев? Какого типа литература имеет шанс на успех?
— Я думаю, хороший роман о войне мог бы заинтересовать издателей. Хороший, правдивый роман в классической толстовской манере… Разумеется, книги о лагерях производят сильное впечатление. Но и обычная жизнь порой бывает сложна.
— Каковым вам представляется будущее американской литературы?
— Джон Стейнбек был последним выразителем романтической надежды. Она умерла вместе с ним. Стейнбеку казалось, что мировая гармония достижима. После депрессии и войны люди ожидали мира, благоденствия, справедливости. Сейчас эти надежды рухнули. Романтической мечты не существует. Теперешняя литература пытается выяснить, куда она исчезла. Мы пытаемся разобраться в себе и в мире. Чтобы принести в мир новую идею благоденствия… Самая масштабная идея нашей эпохи — идея коммунизма — явно провалилась. Ужасно, что на Западе поверили было в русский эксперимент. При этом говорили — у них есть справедливость и равноправие женщин. Затем мы посмотрели поближе, что там делается. И пришли в ужас. Страшно не то, что в России пострадали интеллектуалы. Интеллектуалам везде одинаково плохо. Страшно то, что простые люди бедствуют и мучаются. Такие, как Иван Денисович. Идеи, противостоящей коммунизму, — нет. Мир достиг края пропасти в ожидании новой идеи. Американцы не любят задумываться о трагизме человеческой жизни. Нужен великий писатель, чтобы заставить их думать об этом. Чтобы заставить их взглянуть на мир серьезно.
— Что вы думаете о своих коллегах?
— Я их люблю, хотя мы редко видимся. У меня достойные товарищи. Филипп Рот, Апдайк, Норманн Мейлер… Мы не создали великой литературы. Не создали вещей, равных мировой классике. Сейчас нет великих писателей. Но есть писатели второго ранга. Такие, как я и Норман Мейлер. Которые сделали много для простого американского читателя. Я обрадовался, когда Солу Беллоу дали Нобелевскую премию. Это было признанием наших заслуг. Признание автора второго ранга…
— Слышали бы это мои друзья! То, как Воннегут называет себя заурядным писателем. Писателем второго ранга…
— А кто ваши друзья?
— Мои друзья — гении. Все, как один. Даже если пишут с грамматическими ошибками… Скажите лучше, что вы думаете о будущем. Каков завтрашний день нашей планеты.
— Я думаю, что будет война. Я долго размышлял, почему она неизбежна. Большинство людей устало от жизни, которая слишком продолжительна и тяжела. Они хотят положить всему этому конец… Я затрудняюсь ответить на вопрос — почему? Я не знаю — почему. Люди не предпринимают усилий, чтобы выжить. Значит, они хотят, чтобы все это кончилось…
— А как же инстинкт самосохранения? Если он свойственен человеку, то свойственен и человечеству?
— Вовсе нет. Инстинкт самосохранения персонален. Это свойство индивидуума, а не массы. Масса безрассудна. Инстинкт самосохранения поглощается массовым безрассудством. Поэтому будет война… <...>
Довлатов и Воннегут: https://jenya444.livejournal.com/432134.html
Из довлатовской колонки редактора в газете "Новый американец"
< ...> Сегодня мы гости Курта Воннегута. Перед нами сидит кудрявый долговязый человек в бесформенном свитере и мягких замшевых туфлях. Так двадцать лет назад одевались все американские студенты. У Воннегута красивая жена и маленькая лохматая собачка. Я думаю, это все, что нужно талантливому писателю. Мы задаем ему вопросы.
— Как повлияла на вас русская литература?
— Влияние Толстого и Достоевского столь огромно… Оно превосходит даже влияние Марка Твена. Хотя Марк Твен — это лучшее, что есть в американской прозе. Он создал американский литературный язык. До него пользовались английским. Негры в «Хижине дядя Тома» разговаривают, как шекспировские герои… Из русских писателей мне ближе всех Гоголь. Говорят, в нас есть что-то родственное… Чехов — воплощение порядочности, гения и покоя.
— Что вы думаете о современной русской литературе?
— В основном я читаю книги моих знакомых. Кроме того, слежу за немецкой, французской, итальянской литературой. Времени явно недостаточно. Но я читал Солженицына. Он заслужил Нобелевскую премию. «Иван Денисович» — это настоящий шедевр… Миллионы людей живут и работают в невыносимо тяжелых условиях. Будь то работа на шахте или в литературе. Полагаю, что у нас есть свои Иваны Денисовичи. Боюсь, что Солженицын этого не знает… Итак — Солженицын, Зиновьев… Повесть Георгия Владимова о собаке. Да, именно «Верный Руслан»… И еще — Шукшин. Я забыл название. Такое красное дерево…
— Калина… Сноуболл берри.
— Да, именно, «Сноуболл берри». Меня заинтересовали преступники у Шукшина. Советские газеты мало пишут на криминальные темы. Значит, Шукшин талантливо угадал эти патологические характеры. Я видел фильм по книге Шукшина. Там очень смешные преступники. У них пиджаки эпохи буги-вуги. И еще — солнечные очки в дождливую погоду. Чтобы полиции лучше было их узнать. Я думаю, это немного фальшиво… Я был на четырех встречах русских и американских писателей. Мы обсуждали наши проблемы. Говорили о том, что надо издавать больше русских книг. Но американский рынок довольно пассивен. Нужна очень сильная книга, чтобы его расшевелить.
— Что могло бы представлять интерес для американцев? Какого типа литература имеет шанс на успех?
— Я думаю, хороший роман о войне мог бы заинтересовать издателей. Хороший, правдивый роман в классической толстовской манере… Разумеется, книги о лагерях производят сильное впечатление. Но и обычная жизнь порой бывает сложна.
— Каковым вам представляется будущее американской литературы?
— Джон Стейнбек был последним выразителем романтической надежды. Она умерла вместе с ним. Стейнбеку казалось, что мировая гармония достижима. После депрессии и войны люди ожидали мира, благоденствия, справедливости. Сейчас эти надежды рухнули. Романтической мечты не существует. Теперешняя литература пытается выяснить, куда она исчезла. Мы пытаемся разобраться в себе и в мире. Чтобы принести в мир новую идею благоденствия… Самая масштабная идея нашей эпохи — идея коммунизма — явно провалилась. Ужасно, что на Западе поверили было в русский эксперимент. При этом говорили — у них есть справедливость и равноправие женщин. Затем мы посмотрели поближе, что там делается. И пришли в ужас. Страшно не то, что в России пострадали интеллектуалы. Интеллектуалам везде одинаково плохо. Страшно то, что простые люди бедствуют и мучаются. Такие, как Иван Денисович. Идеи, противостоящей коммунизму, — нет. Мир достиг края пропасти в ожидании новой идеи. Американцы не любят задумываться о трагизме человеческой жизни. Нужен великий писатель, чтобы заставить их думать об этом. Чтобы заставить их взглянуть на мир серьезно.
— Что вы думаете о своих коллегах?
— Я их люблю, хотя мы редко видимся. У меня достойные товарищи. Филипп Рот, Апдайк, Норманн Мейлер… Мы не создали великой литературы. Не создали вещей, равных мировой классике. Сейчас нет великих писателей. Но есть писатели второго ранга. Такие, как я и Норман Мейлер. Которые сделали много для простого американского читателя. Я обрадовался, когда Солу Беллоу дали Нобелевскую премию. Это было признанием наших заслуг. Признание автора второго ранга…
— Слышали бы это мои друзья! То, как Воннегут называет себя заурядным писателем. Писателем второго ранга…
— А кто ваши друзья?
— Мои друзья — гении. Все, как один. Даже если пишут с грамматическими ошибками… Скажите лучше, что вы думаете о будущем. Каков завтрашний день нашей планеты.
— Я думаю, что будет война. Я долго размышлял, почему она неизбежна. Большинство людей устало от жизни, которая слишком продолжительна и тяжела. Они хотят положить всему этому конец… Я затрудняюсь ответить на вопрос — почему? Я не знаю — почему. Люди не предпринимают усилий, чтобы выжить. Значит, они хотят, чтобы все это кончилось…
— А как же инстинкт самосохранения? Если он свойственен человеку, то свойственен и человечеству?
— Вовсе нет. Инстинкт самосохранения персонален. Это свойство индивидуума, а не массы. Масса безрассудна. Инстинкт самосохранения поглощается массовым безрассудством. Поэтому будет война… <...>
Довлатов и Воннегут: https://jenya444.livejournal.com/432134.html
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
Неплохо для дипломной работы на степень мастера.