Смысл строфы передан наполовину, т. е. первые две строки в порядке, а последние две загублены, как поэтому и вся строфа. Проблема в употреблении глагольных времён. Сила этого отрывка в том, что муха жила беззаботно, как крыловская стрекоза, а среда резко изменилась как раз внутри этого отрезка. Холодный ветер не дул во время ее эволюций, а начал дуть, задул, именно это усиливается укорочением ритма. Не думаю, что было сложно это передать. :)
Что касается влияния Бродского на американских поэтов, то такое невозможно без тяги самого гипотетического американца к познанию того, что сделал Бродский. Такой гипотетический поэт, если он чувствует эту тягу, должен уметь видеть за английским переводом намерения оригинального автора, а иногда и пытаться разгадать непонятное при помощи словаря и какого-нибудь знакомого «носителя». Я помню высокомерное высказывание Одена в передаче Бродского, что, мол, если судить по переводам, то Мандельштам – незначительный поэт. Это, по-моему, говорит только о комплексах самого Одена: из любых трех переводных строк Мандельштама, при минимальном качестве перевода, ясно, что речь идёт о чём-то большом и сложном – уж точно больше и сложнее, чем оденовское. Не хочешь видеть – не увидишь.
И такие видящие американцы были. Как минимум один, и это не Оден. Уолкотт его звали. На него Бродский повлиял решительным образом, причём не примитивным, Уолкотт усвоил от него кое-какие тонкие идеи поэтики – или, как минимум, получил мощную поддержку идей собственных.
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
no subject
Date: 2022-02-11 08:12 am (UTC)Что касается влияния Бродского на американских поэтов, то такое невозможно без тяги самого гипотетического американца к познанию того, что сделал Бродский. Такой гипотетический поэт, если он чувствует эту тягу, должен уметь видеть за английским переводом намерения оригинального автора, а иногда и пытаться разгадать непонятное при помощи словаря и какого-нибудь знакомого «носителя». Я помню высокомерное высказывание Одена в передаче Бродского, что, мол, если судить по переводам, то Мандельштам – незначительный поэт. Это, по-моему, говорит только о комплексах самого Одена: из любых трех переводных строк Мандельштама, при минимальном качестве перевода, ясно, что речь идёт о чём-то большом и сложном – уж точно больше и сложнее, чем оденовское. Не хочешь видеть – не увидишь.
И такие видящие американцы были. Как минимум один, и это не Оден. Уолкотт его звали. На него Бродский повлиял решительным образом, причём не примитивным, Уолкотт усвоил от него кое-какие тонкие идеи поэтики – или, как минимум, получил мощную поддержку идей собственных.